Пепел мягко ложится в мокрую пепельницу и пленкой растекается по поверхности. Какой смысл пользоваться пепельницей в такую погоду? Можно стряхивать пепел в кусты, да и просто на пол – он все равно не разлетится и ничего не сможет поджечь –просто прилипнет к сырому полу и останется там лежать мокрым грязным комком. Сигарета напилась дождем, но все еще горит, борется за жизнь. Последняя в пачке. Последняя в доме.
Марк делает еще одну затяжку. Горький дым спускается в легкие. Когда куришь больше сорока лет, то не обращаешь внимание на сигаретный вкус и запах. Но когда это последняя сигарета в доме, то ничего не остается, как наслаждаться ей сполна. Поэтому еще одна медленная затяжка.
На длинном столе, за которым в былые солнечные дни располагалось до десяти человек, – кружки с остатками кофе на донышке, разбавленными влагой из воздуха до бледно коричневого цвета, несколько крошечных кактусов в цветастых горшках, следы кошачьих лапок и ноутбук со светящимся яблоком на крышке, бывший когда-то предметом гордости, а спустя восемь лет ставший причиной многих страданий. Он требует постоянного внимания, как капризный старик. Батарея уже давно не справляется, поэтому приходится держать его на привязи к розетке. Жаль, что какими бы хорошими ни были розетки, со временем они становятся равнодушны к вилкам и отказываются их держать. Марк не открывал ноутбук уже несколько дней, но по привычке держал его возле себя, а когда перемещался с веранды в дом, носил его подмышкой. Электричество отключилось позавчера, с ним пропал и высокоскоростной вайфай, который он подключил в прошлом месяце. Мобильная связь пала спустя несколько часов. Скорее всего, опять произошла какая-то авария. Может курица снова забралась в трансформаторную будку, и отключила от электричества весь остров, как в прошлый раз. Оставалось только ждать, когда все починят.
Еще затяжка. Чем короче становится сигарета, тем слаще ее вкус. Когда-нибудь он бросит курить. Уже давно пора оставить эту привычку. Он закашлялся в подтверждение своих мыслей.
Последняя. Он искал ее везде. Пошарился, как следует, на кухне. Заглянул в каждый ящик, подсветил фонариком каждую полку, заглянул даже в духовку – самое сухое место в доме. Ничего. С потолка на него смотрели лысые ящерицы, изумленно тараща глаза и укоризненно цокая язычками.
Он зашел в дом. Дверь на пружинке сразу вернулась на место, оставив его в темноте комнаты. С кровати на него поднялись три пары глаз. Как же хорошо, что остался кошачий корм. Пусть кончились сигареты и вот-вот закончится еда, но остаться без кошачьего корма, отрезанным от мира, было бы трагедией. Котики заворошились на постели. Несмотря на всепоглощающий мрак, недовольный взгляд Дуси считывался даже спиной. Огромная жирная кошка, привыкшая прыгать по шкафам в ограниченном пространстве московской квартиры, оказалась шокирована перед свободой тропических джунглей и танцами природы. Марк нежно погладил ее и пообещал, что непогода скоро закончится, но она все равно осталась сидеть с недовольной хмурой мордой.
Марк запустил руку на полку с одеждой. Придется перестирывать все вещи. Дождь никогда не приходит один, он всегда приносит с собой споры плесени. Она пропитывает все стены дома и расползается по ткани. Все футболки теперь были как из Франции, – с запахом грибов и синего сыра. Он поднял лежащие на полу шорты, порылся в карманах и нашел скомканную пачку, угрожавшую импотенцией. Пустая.
Оставался скутер. Когда на остров пришел шторм, Марк привязал его к дереву. Он не учел только одного – вода, набравшая силу на вершине горы, ринулась вниз, и теперь все дорожки стали ее руслом. Эта новая река и отрезала его от внешнего мира. Привязанный мотороллер был наполовину в воде. Она то поднималась выше, то немного отступала, но все равно пыталась найти способ унести растерзанный скутер с собой в океан. Обнимая деревья, чтобы удержаться, босиком, потому что шлепки унесло еще два дня назад, Марк пробирался к нему. Испуганные гекконы, прилипшие к стволам кокосовых пальм, смотрели сверху, не решаясь комментировать его действия.
Скутер опасно затопило. Вода попала даже в багажник, что не предвещало ничего хорошего. Не только потому что там не могла уцелеть ни одна сигарета, но и потому, что придется вкладываться в непредвиденный ремонт.
Без всякой надежды, просто по привычке, Марк засунул руку в маленький кармашек под рулем и нащупал пачку. Даже если там что-то и осталось, то сигареты наверняка разбухли от влажности, хотя сама пачка и была защищена от дождя углублением кармашка.
Прижимая пачку к мокрой груди, Марк пересек дождевую реку обратно, сел на обтянутую старой рубашкой подушку и поднял холодные мокрые ноги. Голова мягко стукнулась об стену, он устал. Вся его поза напоминала огромную древесную лягушку, и если дождь будет идти еще хотя бы день, он тоже начнет раскатисто квакать. Руки вытереть было не обо что – все было влажным, сырым, грибным и плесневелым. Он заглянул в пачку. Одна сигарета. Живая, целая, последняя.
И теперь она подходит к концу. Небо все так же истерит и яростно изливает душу. Только бог тропиков знает, когда закончится этот шторм. Он может прекратиться в следующую минуту, а может идти еще неделю. С крыши валятся тяжелые капли, оседают на всех поверхностях, скатываются по гладким листам банановой пальмы у дома. Ветер сопровождает это безумие, играет с дождем, направляет его струи под разными углами, заворачивает их и закручивает. Кажется, что дождь идет горизонтально. Вся открытая веранда промокла насквозь. Деревянные доски, напитавшись влагой, грозятся сгнить прямо на глазах, но пока лишь устало скрипят под ногами.
Последняя затяжка. Марк вдыхает горячий дым. Давит бычок в пепельнице. Закрывает глаза и слушает рок-оперу дождя.
На следующий день шторм стал затихать. Очнулись птицы, зачирикали, засуетились. Стало немного светлее – солнце сделало очередную попытку прорваться через тучи и прервать бесконечные сумерки последней недели. Зелень зазвенела и заблестела, затанцевал и оживился вымытый дождем папоротник, приподнялся с колен лемонграсс, притихла река за домом, появилась надежда.
Марк еще немного помолчал, закатал шорты и пошел за сигаретами.