- Злая рука тирании приближается. Будет только хуже, а скрыться на маленьком острове некуда. Они хотят превратить эту землю в колонию вакцинированных зомби, так же как они сделали с Самуи и Пхукетом. В Пае я смогу хотя бы скрыться в горах.
- Дэвид, я буду скучать.
- Тебе тоже надо подумать о том, чтобы уехать. Долго ты собираешься тут оставаться?
Он отворачивается от меня с горьким выражением. Воспользовавшись паузой, я оглядываю пространство. Медленно ускользает от меня родное и любимое место, самая старая и атмосферная баня на острове, где я когда-то блистала за баром. Этот маленький пятачок каменистого пространства, куда я вложила всю душу и шесть лет жизни, постепенно становится чужим. С каждым годом все меньше хочется приезжать сюда и иметь к нему отношение. Тем не менее, глаз по привычке выцепляет выцветшую пыльную ткань на столе, пустые металлические емкости от свечек, полотенца с пятнами от отбеливателя.
“При мне такого не было,” – отмечаю с гордостью и сожалением, но уже не бегу исправлять. Под столом разный хлам: палочки для благовоний, деревянные корзинки, банки мыльных пузырей, грязные чайнички, полупустые контейнеры с цветами каркаде. Рой мух над ведром с пищевыми отходами. Просто не надо туда смотреть. Раз уж решила отпустить, то нечего осуждать работу других людей. Хотя бы цветочки в вазах живые – Би меняет воду.
С Дэвидом нас разделяет стол, заваленный зажигалками, пустыми пакетами, бумажками, заставленный кружками с недопитым кофе. Пытаюсь пристроить свой локоть, но не нахожу места.
- Ты заметил, как выросло дерево? Оно было с меня ростом, когда ты посадил его.
- А? Что? – правая рука Дэвида тянется к столу, нащупывает трубку. Он бережно берет ее, поджигает черную смесь и выдыхает сладковатый дым, который ни с чем не спутать. Я отворачиваюсь и стараюсь не дышать.
- Говорю, дерево выросло. Оно уже метра три.
- Да.
- Тебе не жалко оставлять все это?
- Би присмотрит за домом. Я вернусь, если все закончится.
Втягивает в себя дрянь. Начинает кашлять и просыпает травку. Смахивает ее прямо на пол с широких грубых джинсов, покрытых старыми пятнами. Настоящий хиппи, экземпляр семидесятых годов. Только движения нервные, дерганые. Бросает трубку на стол и резко поворачивается ко мне.
- Послушай. Уезжай, пока не поздно! Мы проигрываем эту войну, но нельзя сдаваться. Рептилоиды подбираются, они хотят установить свой фашисткий режим и подчинить всех своей воле. На прошлой неделе я не смог продлить визу. Представляешь, они хотели тестировать меня. Они хотели засунуть мне палку в нос!
- Да, сейчас такие правила.
- Это фашизм! Все знают, что они через тесты заражают ковидом людей.
- О, киса! Какая толстая!
С тех пор, как мы лишили ее радости каждые полгода рожать котят, она сильно изменилась. Стала круглая и потеряла шею. Я беру ее на руки, она вспоминает меня и начинает мурлыкать. Дэвид умолкает, смотрит на нас, а потом встает и подходит к чайнику. Нажимает на кнопку и, не отпуская ручку, смотрит в пустоту.
- Возьмешь ее с собой?
- Что? Оставь себе.
- Ну как я могу забрать такую замечательную кошку? Такую лапочку! Нет, она любит только тебя. Смотри! Мяу-мяу, я хочу поехать с тобой! Дэвид, возьми меня с собой, я буду петь тебе в дороге песенки.
Он выплывает из своих мыслей и улыбается мне как раньше. Заливает кипятком заранее смолотый кофе и возвращается в кресло.
- Я не представляю остров без тебя. Что ты будешь делать на севере?
- Возьму с собой гонги и поющие чаши, буду играть. Там много свободных людей. Я слышал, что там даже маски не носят. Им нужны мои гонг-медитации. Туда не доберутся эти изверги со шприцами. А если и придут, у меня есть земля в джунглях. Меня никто не найдет. А здесь все кончено. Нет больше волшебного острова.
Из дома выходит Би и приносит еду: вареный рис, скользкие стручки окры и грибы шитаки. Улыбается смущенно и грустно. Я обнимаю ее и обещаю заезжать в гости. Она тенью исчезает на кухне.
- Они заставили всех бирманцев вакцинироваться. Ты знала, что Би тоже укололась? Ее копы заставили. Я сказал ей, что из-за вакцины она умрет через два года.
- Ты сказал такое старой женщине?
- И что? Она должна знать правду.
Мы ужинаем в тишине. Мне столько всего хочется сказать, но я молчу. Что можно сказать человеку, с которым так много пережито, который раз за разом появлялся в моей жизни и исчезал из нее, даря радостные моменты и нанося тяжелые раны? Мы из разных миров, нас разделяют континенты, годы, мировоззрение, образ жизни, но почему-то мы часто сидим на полу перед низким столиком и делим один ужин на двоих.
Приходят посетители, незнакомые люди и старые друзья, обнимают Дэвида, щебечут. Он пытается предупредить каждого человека – надо уезжать, пока не поздно. Все расстраиваются, что он покидает нас, – последний динозавр острова. Все понимают, что это место без Дэвида померкнет и потеряет душу.
- Я не позволю им меня уколоть. Я должен жить и держать оборону, чтобы открывать людям глаза на то, что происходит. Разве вы не видите, куда это все идет?
Но люди не видят. Они улыбаются, смеются, заворачиваются в пятнистые полотенца и скрываются в темноте и эвкалиптовом паре.
На повороте тот же знак, что и шесть лет назад, только дощечки расползлись и отдалились друг от друга. Краска поблекла, но все же держится, и на прислонившейся к склону табличке еще можно распознать белые буквы “The Dome”. Уверенно объезжая знакомые рытвины и камни, я спускаюсь к дороге и поворачиваю в сторону дома. Много раз я уезжала отсюда, и каждый раз Дэвид провожал меня, как и сегодняшним вечером. Мне кажется, что он до сих пор стоит там в своей шляпе, из-под которой выбиваются седые кудри. От него по-прежнему пахнет кофе и травкой. С сутулых плечей свисает растянутая дырявая футболка.
Я не знаю, увидимся ли мы снова. Я так привыкла, уезжать и возвращаться, и всегда находить его на том же самом месте, в том же самом кресле. А теперь что? Каким будет остров без него?
Через несколько дней смс: “Доехал гладко, копов не было. Уже скучаю по позабытому острову мечты. Устанавливаю гонги, настраиваю звук. Буду сегодня играть. Не плачь, котенок, светлые дни обязательно придут. Ищи способ уехать оттуда, спасайся! Не дай себя зомбировать”.
“Ни за что”, – отвечаю ему и подставляю медсестре левое плечо.